15 ноября 1944
Сводки Советского Информбюро за 15 ноября 1944 года Великой Отечественной войны
В течение 15 ноября в Венгрии наши войска с боем овладели городом и железнодорожной станцией Ясберень, а также заняли более 50 других населённых пунктов, в том числе крупные населённые пункты Седекень, Керем, Эмед, Харшани, Вата, Абрань, Дорманд, Атань, Ердетелек, Хевеш, Боцонад, Тарнаерш, Ясдожа, Якохалма, Яс-Дьерди, То-Алмаш, Тапиосече, Кока, Тапиошюли, Тапиошап, Менде и железнодорожные станции Змед, Хевеш, Бажомайор, Ердетелек, Ясдожа, Тарнаерш, Тапиосече, Барлаг, Менде.
Болгарские войска, действуя против немцев совместно с югославскими войсками, с боем овладели на территории Югославии городом и железнодорожным узлом Скопле.
На других участках фронта - поиски разведчиков.
За 14 ноября наши войска подбили и уничтожили 21 немецкий танк. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 10 самолётов противника.
В Венгрии наши войска с боями овладели важным опорным пунктом противника огородом Ясберень. Сосредоточив в этом районе крупные силы пехоты и танков, немцы оказывали упорное сопротивление. Противник много раз пытался отбросить наши наступающие части. Однако контратаки гитлеровцев успеха не имели. Заняв селение Якохалма, расположенное в 5 километрах к северо-востоку от города Ясберень, советские части начали обходить противника. Под угрозой окружения немцы и венгры пытались прикрыть свои фланги. В это время наши войска предприняли решительную атаку и в результате ожесточённого уличного боя овладели городом. В течение дня занято также более пятидесяти других населённых пунктов и несколько железнодорожных станций. Нашими войсками захвачены большие трофеи и взято в плен 570 немецких и венгерских солдат и офицеров.
Западнее города Иелгава (Митава) наши разведчики установили, что части пехотной и танковой дивизий противника сосредоточились в лесу и готовятся к атаке. Артиллеристы и миномётчики Н-ского соединения немедленно произвели мощный огневой налет на скопление немецких войск. Наши орудия и миномёты открыли ураганный огонь. Одновременно советские бомбардировщики и штурмовики нанесли врагу удар с воздуха. Застигнутые врасплох, гитлеровцы понесли огромные потери. Пользуясь растерянностью в рядах противника, наши пехотинцы перешли в атаку и захватили выгодные позиции.
Наши лётчики совершили налёт на немецкий аэродром в районе порода Салдус. В результате налёта уничтожено 4 и повреждено 3 немецких самолёта.
Южнее города Пултуск бойцы подразделения Героя Советского Союза Хромых внезапно атаковали немцев и овладели их траншеями. Подтянув подкрепления, противник пытался восстановить положение. Рота немцев близко подошла к траншеям. В это время наши артиллеристы сосредоточенным огнём накрыли гитлеровцев. От всей роты немцев осталось в живых всего лишь 20 солдат, которое взяты в плен.
На 1-м Украинском фронте немецкая пехота пыталась вести разведку боем. Советские подразделения подпустили гитлеровцев на близкое расстояние, а затем открыли сильный ружейно-пулемётный огонь. Потеряв убитыми и ранеными до 200 своих солдат и офицеров, противник отступил.
Четыре лётчика-истребителя во главе с капитаном Миоковым, выполняя боевое задание, встретились с группой вражеских истребителей. В завязавшемся воздушном бою наши лётчики сбили 3 немецких самолёта.
Чудовищные злодеяния совершили немцы в Советской Латвии. Осенью 1941 года гитлеровцы устроили в местечке Саласпилс (в 17 километрах от Риги) огромный концентрационный лагерь. В этом лагере, получившем название «лагерь ужасов и смерти», фашистские мерзавцы истребили многие тысячи жителей города Риги, советских военнопленных, а также поляков и французов. Массовые расстрелы мирных советских жителей - русских, латышей, белоруссов и евреев - немецкие изверги производили также в Румбулавском, Бикерском и Царском лесах. Жители местечка Румбула Петер Лейман, Анна Лейман, Антон Коновалов сообщили: «В ноябре и декабре 1941 года Румбулавский лес был оцеплен немецкими солдатами. Под страхом смертной казни местным жителям было запрещено подходить к лесу. Мы часто слышали ужасные душераздирающие крики женщин и детей. Расстрелы в этом лесу происходили в течение всего периода оккупации Латвии немецко-фашистскими захватчиками. Только в августе 1944 года гитлеровцы начали заметать следы своих преступлений. Специальные команды немецких солдат раскапывали массовые могилы и сжигали трупы».
За время оккупации немцы угнали на каторгу в Германию десятки тысяч жителей Латвийской Советской Республики. Жители города Риги - Освальд Книсс, Иван Козулин, Людвиг Плинтс и многие другие рассказали: «Как только Красная Армия вступила в Латвию, гитлеровцы стали массами насильно угонять мирное население в Германию. Немецкие солдаты оцепляли улицы, площади и среди белого дня хватали прохожих, гнали на пристани «Болдерай» и «Замковая», грузили как скот на пароходы и увозили в фашистское рабство. Схваченным на улицах города жителям не разрешали даже зайти домой, чтобы проститься с родными и взять с собой необходимые вещи. Родителей разлучали с детьми. За малейшее сопротивление немцы расстреливали на месте. Мы сами были свидетелями этих облав и подолгу скрывались в подвалах».
В последние дни своего пребывания в Риге гитлеровцы вывозили многочисленные группы мирных жителей на взморье и топили их. 4 октября немцы насильно погрузили на пароход «Одер» несколько сот жителей Риги - русских и латышей - и объявили, что повезут их в Германию. Отплыв несколько километров от города, немцы стали кидать людей в воду. Некоторые пытались вплавь добраться до берега, но гитлеровцы открыли по ним огонь. Рабочему автомобильных мастерских Антону Ивановскому всё же удалось спастись. Он добрался до берега, пришёл в город и рассказал об этом чудовищном злодеянии немецко-фашистских мерзавцев.
В течение 15 ноября в Венгрии наши войска с боем овладели городом и железнодорожной станцией Ясберень, а также заняли более 50 других населённых пунктов, в том числе крупные населённые пункты Седекень, Керем, Эмед, Харшани, Вата, Абрань, Дорманд, Атань, Ердетелек, Хевеш, Боцонад, Тарнаерш, Ясдожа, Якохалма, Яс-Дьерди, То-Алмаш, Тапиосече, Кока, Тапиошюли, Тапиошап, Менде и железнодорожные станции Змед, Хевеш, Бажомайор, Ердетелек, Ясдожа, Тарнаерш, Тапиосече, Барлаг, Менде.
Болгарские войска, действуя против немцев совместно с югославскими войсками, с боем овладели на территории Югославии городом и железнодорожным узлом Скопле.
На других участках фронта - поиски разведчиков.
За 14 ноября наши войска подбили и уничтожили 21 немецкий танк. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 10 самолётов противника.
В Венгрии наши войска с боями овладели важным опорным пунктом противника огородом Ясберень. Сосредоточив в этом районе крупные силы пехоты и танков, немцы оказывали упорное сопротивление. Противник много раз пытался отбросить наши наступающие части. Однако контратаки гитлеровцев успеха не имели. Заняв селение Якохалма, расположенное в 5 километрах к северо-востоку от города Ясберень, советские части начали обходить противника. Под угрозой окружения немцы и венгры пытались прикрыть свои фланги. В это время наши войска предприняли решительную атаку и в результате ожесточённого уличного боя овладели городом. В течение дня занято также более пятидесяти других населённых пунктов и несколько железнодорожных станций. Нашими войсками захвачены большие трофеи и взято в плен 570 немецких и венгерских солдат и офицеров.
Западнее города Иелгава (Митава) наши разведчики установили, что части пехотной и танковой дивизий противника сосредоточились в лесу и готовятся к атаке. Артиллеристы и миномётчики Н-ского соединения немедленно произвели мощный огневой налет на скопление немецких войск. Наши орудия и миномёты открыли ураганный огонь. Одновременно советские бомбардировщики и штурмовики нанесли врагу удар с воздуха. Застигнутые врасплох, гитлеровцы понесли огромные потери. Пользуясь растерянностью в рядах противника, наши пехотинцы перешли в атаку и захватили выгодные позиции.
Наши лётчики совершили налёт на немецкий аэродром в районе порода Салдус. В результате налёта уничтожено 4 и повреждено 3 немецких самолёта.
Южнее города Пултуск бойцы подразделения Героя Советского Союза Хромых внезапно атаковали немцев и овладели их траншеями. Подтянув подкрепления, противник пытался восстановить положение. Рота немцев близко подошла к траншеям. В это время наши артиллеристы сосредоточенным огнём накрыли гитлеровцев. От всей роты немцев осталось в живых всего лишь 20 солдат, которое взяты в плен.
На 1-м Украинском фронте немецкая пехота пыталась вести разведку боем. Советские подразделения подпустили гитлеровцев на близкое расстояние, а затем открыли сильный ружейно-пулемётный огонь. Потеряв убитыми и ранеными до 200 своих солдат и офицеров, противник отступил.
Четыре лётчика-истребителя во главе с капитаном Миоковым, выполняя боевое задание, встретились с группой вражеских истребителей. В завязавшемся воздушном бою наши лётчики сбили 3 немецких самолёта.
Чудовищные злодеяния совершили немцы в Советской Латвии. Осенью 1941 года гитлеровцы устроили в местечке Саласпилс (в 17 километрах от Риги) огромный концентрационный лагерь. В этом лагере, получившем название «лагерь ужасов и смерти», фашистские мерзавцы истребили многие тысячи жителей города Риги, советских военнопленных, а также поляков и французов. Массовые расстрелы мирных советских жителей - русских, латышей, белоруссов и евреев - немецкие изверги производили также в Румбулавском, Бикерском и Царском лесах. Жители местечка Румбула Петер Лейман, Анна Лейман, Антон Коновалов сообщили: «В ноябре и декабре 1941 года Румбулавский лес был оцеплен немецкими солдатами. Под страхом смертной казни местным жителям было запрещено подходить к лесу. Мы часто слышали ужасные душераздирающие крики женщин и детей. Расстрелы в этом лесу происходили в течение всего периода оккупации Латвии немецко-фашистскими захватчиками. Только в августе 1944 года гитлеровцы начали заметать следы своих преступлений. Специальные команды немецких солдат раскапывали массовые могилы и сжигали трупы».
За время оккупации немцы угнали на каторгу в Германию десятки тысяч жителей Латвийской Советской Республики. Жители города Риги - Освальд Книсс, Иван Козулин, Людвиг Плинтс и многие другие рассказали: «Как только Красная Армия вступила в Латвию, гитлеровцы стали массами насильно угонять мирное население в Германию. Немецкие солдаты оцепляли улицы, площади и среди белого дня хватали прохожих, гнали на пристани «Болдерай» и «Замковая», грузили как скот на пароходы и увозили в фашистское рабство. Схваченным на улицах города жителям не разрешали даже зайти домой, чтобы проститься с родными и взять с собой необходимые вещи. Родителей разлучали с детьми. За малейшее сопротивление немцы расстреливали на месте. Мы сами были свидетелями этих облав и подолгу скрывались в подвалах».
В последние дни своего пребывания в Риге гитлеровцы вывозили многочисленные группы мирных жителей на взморье и топили их. 4 октября немцы насильно погрузили на пароход «Одер» несколько сот жителей Риги - русских и латышей - и объявили, что повезут их в Германию. Отплыв несколько километров от города, немцы стали кидать людей в воду. Некоторые пытались вплавь добраться до берега, но гитлеровцы открыли по ним огонь. Рабочему автомобильных мастерских Антону Ивановскому всё же удалось спастись. Он добрался до берега, пришёл в город и рассказал об этом чудовищном злодеянии немецко-фашистских мерзавцев.
Получено 19 ноября 1944 года
Все мы трое придерживаемся одного мнения, что нам следует встретиться в самое ближайшее время, но некоторые факторы, главным образом географического порядка, делают это нелегким в настоящий момент. При известных трудностях я могу собраться в поездку куда-либо теперь с тем, чтобы возвратиться сюда к рождеству, но, откровенно говоря, было бы гораздо более удобным, если бы я мог отложить это на время после моего вступления в должность 20 января.
Мои военно-морские органы решительно высказываются против Черного моря. Они не хотят идти на проводку крупного корабля через Дарданеллы или Эгейское море, так как это потребовало бы очень сильного эскорта, в котором ощущается большая нужда в других местах. Черчилль предложил Александрию или Иерусалим. Возможны Афины, хотя это еще неопределенно.
Кроме того, я не решаюсь уехать отсюда в настоящее время, когда мой старый конгресс доживает последние дни, причем он, по-видимому, не будет окончательно распушен ранее 15 декабря. Более того, конституция требует, чтобы я находился здесь для того, чтобы обратиться с ежегодным посланием к новому конгрессу, который соберется здесь в начале января.
Я предлагаю, чтобы мы все встретились примерно 28 или 30 января, и я надеюсь, что к этому времени Вы сможете совершить поездку по железной дороге до какого-нибудь порта на Адриатическом море и что мы встретимся с Вами там, или что Вы сможете в несколько часов пересечь море на одном из наших кораблей и прибыть в Бари, а затем на автомобиле в Рим, или что Вы проследуете на этом же корабле несколько дальше, и все мы встретимся в каком-либо месте, например в Таормине, в Восточной Сицилии, где в это время будет довольно хорошая погода.
Мне доступен почти любой пункт в районе Средиземного моря, где я могу находиться на таком расстоянии от Вашингтона, которое будет невелико для авиасвязи, с тем чтобы я мог исполнять свои обязанности в отношении законодательства вопрос, с которым Вы знакомы. Я должен иметь возможность получать законопроекты или резолюции, которые будут посылаться отсюда и которые должны быть возвращены в течение десяти дней. Я надеюсь, что Ваши январские военные операции не воспрепятствуют Вашему приезду в это время, и я не думаю, чтобы нам следовало откладывать встречу на более позднее время, чем конец января или начало февраля.
Если, конечно, тем временем нацистские армии или нацистская клика быстро распадутся, нам придется встретиться раньше, хотя я предпочел бы, чтобы встреча состоялась в конце января.
Другое предложение состоит в том, чтобы встреча состоялась где-нибудь на Ривьере, но это будет зависеть от ухода германских войск из северо-западной части Италии. Я хотел бы чтобы Вы сообщили мне о Ваших соображениях по поводу этого.
Имеется много вопросов, о которых я надеюсь переговорить с Вами. Вы и я понимаем проблемы, стоящие перед, каждым из нас, и, как Вам известно, я предпочитал бы, чтобы эти беседы носили неофициальный характер, и поэтому я не считаю нужным составлять официальную повестку дня.
Генерал Хэрли, мой Посол в Китае, делает все возможное, чтобы уладить дела между войсками в Северном Китае и генералиссимусом. Он достиг некоторых успехов, но пока ничего не было подписано.
Я шлю Вам свои самые горячие приветствия.
16 ноября 1944 года.
1. Вы, несомненно, пожелаете получить некоторую информацию о нашей поездке в Париж. Мне был оказан действительно замечательный прием со стороны приблизительно полумиллиона французов на Елисейских полях, а также в штабе Движения Сопротивления в Отель де Билль. Я также возобновил дружественные личные отношения с де Голлем.
2. Я заметил, что французская пресса и другие источники распространяют сообщения, что мы в Париже приняли решение о всякого рода делах. Вы можете быть уверены, что мы вели переговоры по важным вопросам, исходя из того, что все, о чем мы говорили, должно быть представлено трем великим державам на рассмотрение. Иден и я имели двухчасовую беседу с де Голлем и двумя или тремя лицами из его окружения после завтрака 11-го. Де Голль задал ряд вопросов, которые показали мне, насколько мало французы информированы о том, что решено или что происходит. Он хочет получить вполне современное снаряжение еще для восьми дивизий, которое может быть поставлено только американцами. Верховная ставка союзных экспедиционных сил не без основания утверждает, что эти дивизии не будут готовы для участия в разгроме Германии на поле боя и что тоннаж нужно концентрировать на удовлетворении нужд действующих вооруженных сил, которые должны выиграть зимние и весенние сражения. Я поддержал этот аргумент.
3. В то же самое время я сочувствую их желанию взять на себя еще некоторые участки фронта, принять максимально возможное участие в борьбе или в той части ее, которая остается, – а борьба может быть еще длительной – и не вступать в Германию в качестве так называемого победителя, который не воевал. Я заметил, что это вопрос чувств, который тем не менее должен быть принят во внимание. Франции важно иметь готовую армию для выполнения той задачи, которую ей действительно придется взять на себя, а именно: во-первых, ее обязательства по поддержанию мира и порядка во Франции в тылу наших войск и, во-вторых, позднее помочь тому, чтобы держать в подчинении некоторые части Германии.
4. В этом втором вопросе они весьма сильно настаивали на своем участии в оккупации Германии не просто в качестве участника, подчиненного британскому или союзному командованию, а в качестве оккупирующей силы, подчиненной французскому командованию. Я выразил свое сочувствие этому и настоятельно просил их изучить тип той армии, которая будет пригодна для этой цели, то есть армии, которая во всех отношениях сильно отличается от армии, организованной в дивизии, необходимой для того, чтобы сломить сопротивление современной закаленной в боях армии. Этот аргумент произвел на них впечатление, но тем не менее они настаивали на своем мнении.
5. Я видел сообщение агентства Рейтер, несомненно неофициально исходящее из Парижа, о том, что было договорено, что Франции будут предоставлены некоторые районы – Рур, Рейнская область и прочее, – которые будут заняты гарнизонами ее войск. Это не соответствует действительности, и ясно, что ничего подобного этому не может быть решено в таком вопросе, кроме как по соглашению с Президентом и Вами. Все то, что я сказал де Голлю по этому поводу, сводилось к тому, что мы разделили Германию на русскую и британскую сферы и сферу Соединенных Штатов; грубо говоря, у русских – восток, у британцев – север, а у американцев – юг. Далее, говоря за Правительство Его Величества, я сказал, что мы, конечно, предпочли бы, чтобы французы взяли на себя ту часть, которая соответствует их возможностям, но что все это должно быть решено за межсоюзническим столом. В этом же духе я телеграфирую Президенту. Мы не пытались решать что-либо окончательно или заключать определенные соглашения.
6. Однако ясно, что имеется ряд вопросов, которые настоятельно требуют решения на уровне более высоком, чем уровень главных командований, и без такого решения главным командованиям нельзя будет дать никаких руководящих указаний, и это, кажется, еще более усиливает желательность встречи между нами тремя и французами в самом близком будущем. В этом случае французы участвовали бы в обсуждении некоторых вопросов и не участвовали бы в обсуждении других вопросов.
7. Вообще я чувствовал, что имею дело с организованным правительством, опирающимся на широкую базу и быстро крепнущим, причем я уверен, что мы поступили бы крайне неблагоразумно, если бы сделали что-либо, что ослабило бы это правительство в глазах Франции в это трудное, критическое время. Я твердо ощущал стабильность, и мне думалось, что мы спокойно можем больше посвящать их в наши дела.
ЛИЧНО И СТРОГО СЕКРЕТНО
ДЛЯ МАРШАЛА СТАЛИНА
ОТ ПРЕЗИДЕНТА РУЗВЕЛЬТА
Все мы трое придерживаемся одного мнения, что нам следует встретиться в самое ближайшее время, но некоторые факторы, главным образом географического порядка, делают это нелегким в настоящий момент. При известных трудностях я могу собраться в поездку куда-либо теперь с тем, чтобы возвратиться сюда к рождеству, но, откровенно говоря, было бы гораздо более удобным, если бы я мог отложить это на время после моего вступления в должность 20 января.
Мои военно-морские органы решительно высказываются против Черного моря. Они не хотят идти на проводку крупного корабля через Дарданеллы или Эгейское море, так как это потребовало бы очень сильного эскорта, в котором ощущается большая нужда в других местах. Черчилль предложил Александрию или Иерусалим. Возможны Афины, хотя это еще неопределенно.
Кроме того, я не решаюсь уехать отсюда в настоящее время, когда мой старый конгресс доживает последние дни, причем он, по-видимому, не будет окончательно распушен ранее 15 декабря. Более того, конституция требует, чтобы я находился здесь для того, чтобы обратиться с ежегодным посланием к новому конгрессу, который соберется здесь в начале января.
Я предлагаю, чтобы мы все встретились примерно 28 или 30 января, и я надеюсь, что к этому времени Вы сможете совершить поездку по железной дороге до какого-нибудь порта на Адриатическом море и что мы встретимся с Вами там, или что Вы сможете в несколько часов пересечь море на одном из наших кораблей и прибыть в Бари, а затем на автомобиле в Рим, или что Вы проследуете на этом же корабле несколько дальше, и все мы встретимся в каком-либо месте, например в Таормине, в Восточной Сицилии, где в это время будет довольно хорошая погода.
Мне доступен почти любой пункт в районе Средиземного моря, где я могу находиться на таком расстоянии от Вашингтона, которое будет невелико для авиасвязи, с тем чтобы я мог исполнять свои обязанности в отношении законодательства вопрос, с которым Вы знакомы. Я должен иметь возможность получать законопроекты или резолюции, которые будут посылаться отсюда и которые должны быть возвращены в течение десяти дней. Я надеюсь, что Ваши январские военные операции не воспрепятствуют Вашему приезду в это время, и я не думаю, чтобы нам следовало откладывать встречу на более позднее время, чем конец января или начало февраля.
Если, конечно, тем временем нацистские армии или нацистская клика быстро распадутся, нам придется встретиться раньше, хотя я предпочел бы, чтобы встреча состоялась в конце января.
Другое предложение состоит в том, чтобы встреча состоялась где-нибудь на Ривьере, но это будет зависеть от ухода германских войск из северо-западной части Италии. Я хотел бы чтобы Вы сообщили мне о Ваших соображениях по поводу этого.
Имеется много вопросов, о которых я надеюсь переговорить с Вами. Вы и я понимаем проблемы, стоящие перед, каждым из нас, и, как Вам известно, я предпочитал бы, чтобы эти беседы носили неофициальный характер, и поэтому я не считаю нужным составлять официальную повестку дня.
Генерал Хэрли, мой Посол в Китае, делает все возможное, чтобы уладить дела между войсками в Северном Китае и генералиссимусом. Он достиг некоторых успехов, но пока ничего не было подписано.
Я шлю Вам свои самые горячие приветствия.
16 ноября 1944 года.
ЛИЧНОЕ И СЕКРЕТНОЕ ПОСЛАНИЕ ОТ г-на ЧЕРЧИЛЛЯ МАРШАЛУ СТАЛИНУ
1. Вы, несомненно, пожелаете получить некоторую информацию о нашей поездке в Париж. Мне был оказан действительно замечательный прием со стороны приблизительно полумиллиона французов на Елисейских полях, а также в штабе Движения Сопротивления в Отель де Билль. Я также возобновил дружественные личные отношения с де Голлем.
2. Я заметил, что французская пресса и другие источники распространяют сообщения, что мы в Париже приняли решение о всякого рода делах. Вы можете быть уверены, что мы вели переговоры по важным вопросам, исходя из того, что все, о чем мы говорили, должно быть представлено трем великим державам на рассмотрение. Иден и я имели двухчасовую беседу с де Голлем и двумя или тремя лицами из его окружения после завтрака 11-го. Де Голль задал ряд вопросов, которые показали мне, насколько мало французы информированы о том, что решено или что происходит. Он хочет получить вполне современное снаряжение еще для восьми дивизий, которое может быть поставлено только американцами. Верховная ставка союзных экспедиционных сил не без основания утверждает, что эти дивизии не будут готовы для участия в разгроме Германии на поле боя и что тоннаж нужно концентрировать на удовлетворении нужд действующих вооруженных сил, которые должны выиграть зимние и весенние сражения. Я поддержал этот аргумент.
3. В то же самое время я сочувствую их желанию взять на себя еще некоторые участки фронта, принять максимально возможное участие в борьбе или в той части ее, которая остается, – а борьба может быть еще длительной – и не вступать в Германию в качестве так называемого победителя, который не воевал. Я заметил, что это вопрос чувств, который тем не менее должен быть принят во внимание. Франции важно иметь готовую армию для выполнения той задачи, которую ей действительно придется взять на себя, а именно: во-первых, ее обязательства по поддержанию мира и порядка во Франции в тылу наших войск и, во-вторых, позднее помочь тому, чтобы держать в подчинении некоторые части Германии.
4. В этом втором вопросе они весьма сильно настаивали на своем участии в оккупации Германии не просто в качестве участника, подчиненного британскому или союзному командованию, а в качестве оккупирующей силы, подчиненной французскому командованию. Я выразил свое сочувствие этому и настоятельно просил их изучить тип той армии, которая будет пригодна для этой цели, то есть армии, которая во всех отношениях сильно отличается от армии, организованной в дивизии, необходимой для того, чтобы сломить сопротивление современной закаленной в боях армии. Этот аргумент произвел на них впечатление, но тем не менее они настаивали на своем мнении.
5. Я видел сообщение агентства Рейтер, несомненно неофициально исходящее из Парижа, о том, что было договорено, что Франции будут предоставлены некоторые районы – Рур, Рейнская область и прочее, – которые будут заняты гарнизонами ее войск. Это не соответствует действительности, и ясно, что ничего подобного этому не может быть решено в таком вопросе, кроме как по соглашению с Президентом и Вами. Все то, что я сказал де Голлю по этому поводу, сводилось к тому, что мы разделили Германию на русскую и британскую сферы и сферу Соединенных Штатов; грубо говоря, у русских – восток, у британцев – север, а у американцев – юг. Далее, говоря за Правительство Его Величества, я сказал, что мы, конечно, предпочли бы, чтобы французы взяли на себя ту часть, которая соответствует их возможностям, но что все это должно быть решено за межсоюзническим столом. В этом же духе я телеграфирую Президенту. Мы не пытались решать что-либо окончательно или заключать определенные соглашения.
6. Однако ясно, что имеется ряд вопросов, которые настоятельно требуют решения на уровне более высоком, чем уровень главных командований, и без такого решения главным командованиям нельзя будет дать никаких руководящих указаний, и это, кажется, еще более усиливает желательность встречи между нами тремя и французами в самом близком будущем. В этом случае французы участвовали бы в обсуждении некоторых вопросов и не участвовали бы в обсуждении других вопросов.
7. Вообще я чувствовал, что имею дело с организованным правительством, опирающимся на широкую базу и быстро крепнущим, причем я уверен, что мы поступили бы крайне неблагоразумно, если бы сделали что-либо, что ослабило бы это правительство в глазах Франции в это трудное, критическое время. Я твердо ощущал стабильность, и мне думалось, что мы спокойно можем больше посвящать их в наши дела.
